Мы красные кавалеристы
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ…
(«Марш Будённого»)
Как писал корнет гусарского полка Михаил Лермонтов, в те времена «Тамбов на карте генеральной кружком означен не всегда», тихий провинциальный город, глубинная Россия. Но –
Вдруг оживился круг дворянский;
Губернских дев нельзя узнать;
Пришло известье: полк уланский
В Тамбове будет зимовать.
Уланы, ах! такие хваты…
Полковник, верно, неженатый, —
А уж бригадный генерал,
Конечно, даст блестящий бал…
– так начинается поэма Лермонтова «Тамбовская казначейша».
И можно понять губернских дев – какое женское сердце не дрогнет только при слове «кавалерия» – множество кавалеров? А уланы, ах! Такие хваты… Этот род кавалерии пришёл к нам из Польши, как гусары – из Венгрии. Потому и полковые песни были польские –
Гей-гей, уланы, малёваны дети,
Не одна паненка за вами полети!
– и без перевода понятно. Потому и кивера были на польский манер – с квадратным верхом. А золотые шнуры этишкетов с пышными кистями под левым эполетом! А белые перевези с бронзовыми бляхами двойных протравников для лядунок с золотым орлом! А шарфы с кистями вместо поясов! А пёстрые значки-флюгера на пиках фланкёров! А обращение: не «нижний чин», а «товарищ уланского полка»! Уланский мундир по сложности и живописности не уступал дамскому наряду, и не зря кавалерист-девица Надежда Дурова служила именно в уланском, а не гусарском полку.
Так что тамбовские дамы могли только завидовать казначейше, которую бравый штабс-ротмистр выиграл в карты у её мужа.
Лёгкой оказалась рука великого поэта – и сегодня в Тамбове стоит прелестный памятник той самой прекрасной казначейше.
Лёгкой оказалась рука поэта и для кавалерии – уже не на зимние квартиры, а на постоянную дислокацию в Тамбове разместился кавалерийский полк, а потом и кавалерийское училище (ведь сам Лермонтов оканчивал Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров). Впрочем, обо всём по порядку.
Тамбовская губерния издавна славилась коннозаводством, конный завод был почти в каждом имении вокруг города. Удивительная особенность тамбовских улиц XIX века заключалась в том, что они мостились булыжником вдоль наполовину: чтобы не сбивались копыта лошадей и не было грохота экипажей, движение шло по немощёной половине, и только в дождь и распутицу переходили на мощённую. И где, как не в Тамбове было разместить 7-й запасный (пополняющий армию лошадьми и рекрутами) кавалерийский полк?
Он был и создан – в девятиэскадронном составе, в 1901 году. Но уже в 1906-м, после – казалось бы! – поражения Первой русской революции, кавалеристы предъявили требования командиру полка!
Помните картину Серова «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава?»? На этой картине – то, что увидел художник из окна – русские кавалеристы, драгуны, ставшие предателями и карателями, как купленные Ельциным предатели-танкисты, расстреливавшие Верховный Совет России, убивали простых людей, отстаивавших своё право на жизнь…
Совесть, неубиваемая совесть подняла тамбовских кавалеристов против несправедливости и они – пока ещё в установленном уставом порядке – обратились к командиру полка. Глупый (или трусливый) командир не понял, на чьей стороне правда – и приказал арестовать делегацию. Но когда арестованных препровождали под усиленным конвоем в тюрьму, караул, ослушавшись офицера и не дойдя до тюрьмы, вернулся в полк вместе с арестованными. Эскадроны немедленно явились к штабу полка в полном боевом вооружении и выстроились в боевом порядке, желая освободить арестованных товарищей.
Был вызван карательный отряд – но кавалеристы засели в казармах и ответили ружейным огнём, пристрелив командира роты карателей. Но революционная решительность ещё не созрела – кавалеристы прекратили сопротивление и почти полсотни «нижних чинов» было арестовано.
На какое-то время борьба людей против капиталистов, борьба за свои права, была подавлена.
Но грянул Октябрь 1917 года! Люди, увидевшие, что на смену прогнившей монархии Николая Кровавого в феврале пришла ещё более мерзкая власть олигархата, взялись за оружие. Цвет российского офицерства и генералитета, самые лучшие и самые честные из кадровых военных стали на сторону Советской власти. Генерал-лейтенант Маниковский, начальник Главного артиллерийского управления. Генерал для особых поручений при Морском министре Империи Крылов. Генерал от кавалерии Брусилов. Большая часть офицеров и генералов Генерального штаба. Корпус пограничной стражи – в полном составе. Две трети офицерского корпуса. И это были именно лучшие из лучших – потому что они не только сокрушили буржуйских холуёв, но и разгромили интервентов из Европы, Америки и Японии, и злокачественных новообразований типа басмачей в Туркестане или самостийников на Украине.
Лучшие военные учебные заведения России начали готовить кадры командиров Красной Армии – сохраняя лучшие традиции и воспитывая новые таланты из народа.
Поэт Владимир Луговской писал о своих товарищах – выпускниках Второй Петроградской кавалерийской школы, созданной 1 апреля 1918 года:
Сегодня не будет поверки,
Горнист не играет поход.
Курсанты танцуют венгерку, –
Идёт девятнадцатый год.
…
Летают и кружатся пары –
Ребята в скрипучих ремнях
И девушки в кофточках старых,
В чинёных тупых башмаках.
…
Ты что впереди увидала?
Заснеженный чёрный перрон,
Тревожные своды вокзала,
Курсантский ночной эшелон.
Заветная ляжет дорога
На юг и на север – вперёд.
Тревога, тревога, тревога!
Россия курсантов зовёт!
…
И шелест потёртого банта
Навеки уносится прочь, –
Курсанты, курсанты, курсанты,
Встречайте прощальную ночь!
Пока не качнулась манерка,
Пока не сыграли поход,
Гремит курсовая венгерка…
Идёт – девятнадцатый год.
Вот они – те самые красные курсанты, в традиционных гусарских мундирах – но уже спороты плечевые шнуры с гомбочками, которые были у гусар вместо погон.
А потом, в 1933 году, кавшкола, уже награждённая Красным Знаменем, была переведена в Тамбов – «кавалерийскую столицу», и получила статус Краснознамённого кавалерийского училища имени 1-й Конной армии.
22 июня 1941 года командир училища, полковник с лирической фамилией Вальс – из русских немцев, будённовец, боец 1-й Конной – собрал училище на плацу и приказал добровольцам, желающим ехать на фронт, сделать шаг вперёд. Шагнули – все. Тогда полковник приказал чётным эскадронам вернуться в казармы, а оставшимся на плацу нечётным крепко подумать: если кто-то сомневается – может вполне достойно вернуться в казармы. Но таких не нашлось, все кавалеристы воевали отважно и умело, училище готовило новые кадры и в 1943 году было награждено орденом Красного Знамени…
Но удивительно, как именно в тамбовской кавалерии переплелись родившиеся в самых страшных трагедиях начала ХХ века мелодии, ставшие музыкальной душой России!
Что может быть прекраснее русской духовой музыки, русских маршей и вальсов!?
«В российской кампании у моего войска было два главных врага: морозы и русская военная музыка» – говорил Наполеон. И он особо прочувствовал это в Смоленске, когда во время отступления у занятого им дома губернатора промороженный французский военный оркестр жалобно заиграл «Где может быть лучше, чем на лоне семьи?». Наполеон выскочил на балкон и приказал играть «Будем охранять безопасность империи».
В 1905 году в сражении с японцами под Мукденом, окружённый врагами 214-й Мокшанский полк, оставшись без боеприпасов, с развёрнутым знаменем и под боевой марш оркестра пошёл на прорыв в штыки.
От четырёх тысяч бойцов осталось всего семьсот, из шестидесяти музыкантов выжило семеро – но полк не сдался, спас знамя и вышел из окружения. Капельмейстер полка Илья Шатров, начинавший службу трубачом Гродненского гусарского полка, а в советские годы служивший капельмейстером Тамбовского кавалерийского училища, в память о своих погибших товарищах написал великий русский вальс «На сопках Маньчжурии».
В 1912 году, провожая русских добровольцев на защиту братьев-славян в Сербии трубач 7-го Тамбовского кавалерийского полка Василий Агапкин написал великий русский марш «Прощанье славянки».
В 2015 году в Тамбове поставлен был памятник этим двум замечательным композиторам. Богата музыкальными талантами наша земля, всемирно известны и Чайковский, и Бородин, и Глинка, и Рахманинов, и Прокофьев, и многие другие. Но это всё же – изысканность, музыкальные деликатесы, лакомство для гурманов и сибаритов – пирожные. А хлеб – это музыка, с которой идут на смерть и на подвиг, с которой торжествуют победу и скорбят о героях – это русская духовая музыка, наши марши и вальсы.
Прекрасно, что поставлен памятник этим гениям, выразившим душу простого народа, но… Но не могла буржуйская власть сказать всю правду – никак не могла.
Вот он – этот памятник.
Правдоподобно – но не правдиво, как визгливо-фальшивая нота, испущенная бездарями и завистниками.
Ведь Илья Шатров – гвардии майор Советской армии, награждён не только орденом св. Станислава, но и орденом Красной Звезды. Сразу после Революции добровольцем вступил в Красную Армию, служил капельмейстером красной кавалерийской бригады. В 1938 году уволен в запас по возрасту, но в 1943-м вернулся на службу, служил капельмейстером дивизии, потом заведовал музыкальной частью Тамбовского суворовского училища.
Вот он – в форме командира Красной Армии, с тремя кубиками и лирой на петлицах – бригадный капельмейстер.
А Василий Агапкин тоже записался добровольцем в Красную Армию, был капельмейстером Первого Красного гусарского полка, вступил в партию большевиков, воевал Южном и Юго-западном фронтах. После Гражданской войны вернулся в Тамбов и служит капельмейстером батальона ВЧК, затем полковым капельмейстером 117-го полка ОГПУ в Москве.
Работа с беспризорниками была в ведении ОГПУ – и Агапкин в сотрудничестве с Макаренко организует духовой оркестр в знаменитой Болшевской коммуне – уникальной организации по перевоспитанию. К десятилетию ВЧК-ОГПУ Агапкина награждают серебряным портсигаром с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией». Во время войны полковник Агапкин был капельмейстером Военно-технического училища НКВД им. Менжинского, 61 год прослужил Василий Иванович в армии, из них 35 – в ВЧК-НКВД.
И вот он – полковник Советской Армии, с орденами Ленина и Красного Знамени на груди.
На советские годы, на службу в Красной Армии приходится большее время жизни великих композиторов – красных кавалеристов. И это были годы их наивысшего признания и народной любви. Более того – до Революции и Шатров служил в Мокшанском батальон, который числился «неблагонадёжным», и Агапкин – в «неблагонадёжном» кавалерийском полку. Поэтому особо цинично и мерзко со стороны власти делать вид, что не было ни гвардии майора Шатрова, ни полковника Агапкина, офицеров победоносной Красной Армии, сокрушившей фашизм.
И, может быть, на этом памятнике уместнее будет не двуглавый царский орёл, крепко общипанный японцами и немцами, а красная звезда с серпом и молотом? Ведь под орлом терпели поражение и Агапкин и Шатров, а с красной звездой – побеждали! И вела победителей-красноармейцев – их музыка!
А то у буржуйской власти получается как у эстрадника Винокура: «здесь играем – здесь не играем, здесь рыбу заворачивали». Впрочем – чего от неё можно ещё ожидать? Срамота…
Председатель ВЖС «Надежда России Н.А. Останина